Я терпеть не могу компанию "Стрим". Они чудовищны. Это я даже не берусь судить о качестве интернет-услуг, хотя слышала много отрицательного. Я говорю о том, что они постоянно звонят домой и настойчиво предлагают свои услуги. Очень вежливо. А моя беда в том, что отправить их к чертовой бабушке и не могу. Потому что вообще хамить не умею и не люблю, особенно незнакомым людям. Хотя когда я кладу трубку после такого разговора, меня охватывает страстное желание кинуть что-нибудь бьющееся в стенку. Какое право они имеют тратить мое время?
Разговор проходит примерно так:
ОПЕРАТОР: Добрый день, компания "Стрим", здравствуйте.
Я *обреченно*: Добрый день.
ОПЕРАТОР: Скажите, Вы пользуетесь Интернетом?
Я *мрачно*: Да.
ОПЕРАТОР: У нас есть для Вас великолепное предложение. Только в этом месяце...
Я *перебивая*: Простите, у меня другой провайдер, и ваши предложения меня не интересуют.
ОПЕРАТОР *с энтузиазмом*: Это не важно! Это как раз предложение для тех, у кого другой провайдер, и...
Я *терпеливо*: Меня целиком и полностью устраивает мой.
ОПЕРАТОР *вкрадчиво*: А кто, если не секрет?
Я *устало*: "Корбина".
ОПЕРАТОР: Отлично. Так вот, наше предложение...
Я *недобро*: Меня не интересует.
ОПЕРАТОР: Вам не придется отключать "Корбину"! Это параллельное подключение! Но Вам дарят три месяца бесплатного интернета!
Я *не выдерживая*: Вы думаете, я стою на паперти, собирая деньги на Интернет, и голодаю, чтобы его оплатить?
ОПЕРАТОР: Ээээ... А сколько вы платите за Ваш Интернет?
Я *по слогам*: Я за него не плачу. Это делает мой брат.
ОПЕРАТОР: Но Вы можете обдумать наше предложение!
Я: Могу. Но не хочу.

И так далее, и тому подобное. На самом деле, это один из первых моих разговоров. Сейчас я на каждую фразу говорю "Мне неинтересно", но они все равно вцепляются, как клещи по весне! Надо на них куда-нибудь глобально пожаловаться. При этом я понимаю - у моего собеседника просто такая работа. Это не он придумал, и хамить у меня все равно язык не поворачивается. Как и бросать трубку. Некоторые вещи, которым меня учили с детства, так плотно въелись в плоть и кровь, что их уже не изменить, наверно.