Castles and Dreams

[kianit]

Поток сознания.
Еще одно описание сна в художественной форме. Как тяжело все-таки пытаться передать ощущения словами. Мастерства не хватает ,слов не хватает, получается "живой картины список бледный". Вообще, я никого не призываю читать этот бред. Но если кто-то прочитает - выскажите мнение и покритикуйте. Я в этом сильно нуждаюсь.

Ослепительный свет и такая же ослепляющая боль – в каждой клеточке тела, в каждом суставе, легкие не справляются, сердце сейчас не выдержит…
Просыпайся…
Ало-малиновые вспышки перед глазами, тяжелый удар прямо в грудь, тяжесть, которой не удержать…
Проснись… Очнись…
Змеиный шепот и медный звон, отдающийся в ушах похоронным набатом…
Риверса!
Я резко распахиваю глаза и судорожно втягиваю воздух. Сердце бьется неровно, простыни смяты в ком, одеяло на полу. Что за черт? Я перевожу взгляд на часы и замираю, не веря своим глазам. Два часа ночи. Я озадаченно потираю лоб. Невозможно. У меня много странных привычек – я всегда ношу на запястьях серебро и аметисты, по вечерам зажигаю ароматические свечи, пишу не меньше тридцати страниц в день, а еще - я никогда не просыпаюсь по ночам. Разбудить меня может только один человек, но последние пять лет он старается этого не делать – по непонятным мне причинам. Даже когда это необходимо. Знакомые утверждают, что по количеству странностей я могу дать фору кому угодно, но меня мало задевают чужие слова. Я и вообще редко прислушиваюсь к чужому мнению – опять же за одним-единственным исключением. Наверно, поэтому у меня нет друзей. Нет друзей, нет родителей, нет времени. Да, и снов я тоже не вижу. Ну, раньше, по крайней мере, так оно и было. Я поднимаю руки к ноющим вискам, медленно смыкаю веки и словно воочию вижу ало-малиновое марево, волнами катящееся с горизонта. Тело реагирует мгновенно – я скатываюсь с постели, становлюсь на одно колено, широко раскидываю руки и… Так, кажется мне пора консультироваться с психиатром. Потому что если я начну выкидывать подобные фортели, когда вернется Ри… Меня неожиданно охватывает липкая, холодная, удушающая паника. Ри не останется в одиночестве! Ри… Сгустившуюся, вязкую тишину квартиры разрывает телефонная трель. Я вновь бросаю взгляд на светящийся призрачным синим цветом циферблат – четыре двадцать… Минуточку, четыре двадцать?! Два с половиной часа?! К психиатру, определенно.
- Кому не спится? – встряхнувшись, мурлыкаю я в трубку, в полной уверенности, что собеседник ошибся номером. Ри всегда звонит на мобильный – и традиционная японская мелодия вызова может поднять меня даже из глубин ночного непробудного сна. Иногда я думаю, что даже из могилы подняла бы и с того света вернула… С того света. Потому что когда любишь – времена и пространства не преграда.
- Просыпайся… - от незнакомого шепота холодок по позвоночнику, у меня перехватывает дыхание. Но так уж традиционно сложилось, что я редко позволяю себе терять контроль.
- Раз я с вами разговариваю, - вежливо отвечаю я, кстати, холодная вежливость – моя отличительная черта в общении с другими, - то уж, наверно, я не сплю.
- Спишь… - упорствует собеседник, - спишь и видишь ссны…
Так, кажется, мой собеседник – тоже клиент психиатра. Если это не дурацкая шутка.
- Я не вижу снов, - информирую я возможного товарища по несчастью. Сна и впрямь ни в одном глазу, в кои-то веки, так отчего бы не побеседовать? Неслышно передвигаясь по квартире и прижимая трубку к уху левым плечом, я зажигаю свечи. Всюду. – Это медицински засвидетельствованный факт. Ошибка природы.
В трубке долгое молчание, и я уже хочу нажать на отбой.
- Загляни в зеркало… - советует мой невидимый собеседник. Я вздрагиваю и роняю спички. В моем доме – нет зеркал. И количество отражающих поверхностей сведено к минимуму. Это моя старая фобия – заглянув в зеркало, увидеть там чужое лицо. Не свое. Ри с этим мирится, пряча старинное ручное зеркальце на длинной изящной ручке в нижний ящик письменного стола. Иногда мне кажется, что именно у этого зеркала злая королева интересовалась, не она ли всех прекраснее. Ри спрашивать не надо – такая красота еще не рождалась под этими небесами.
- Зачем? – переспрашиваю ровным голосом.
- Загляни… Проснись… Спроси у зеркала, где твоя душа… - частые гудки. Отлично, думаю. Чудный вопрос. А зеркало мне так и ответит. Я кладу трубку и захожу в мастерскую. Если уж не спится – так хоть поработаю, тем более что серию рисунков для третьего фильма нужно закончить как можно быстрее. И так уже продюсер завалил меня гневными письмами. Медленно работаешь, время – деньги, блокбастер, мировая известность, миллионы… Вот уж точно говорят, увяз коготок – всей птичке пропасть. Если бы вы только знали, господин Никсон, как меня тошнит от выбора актеров, от трактовки сюжета и вообще… от этих, так сказать, шедевров американского синематографа. Я поднимаю голову и смотрю на рекламный плакат первого фильма. Повешен он тут был ровно для того, чтобы напомнить мне о работе. Потому что есть у меня непреодолимое свойство – выбрасывать из головы то, что меня раздражает. Я многое забываю. И, честное слово, если бы не Ри… господин Никсон был бы послан, вежливо, но далеко. Если бы не Ри, не пришло бы мне в голову уродовать свои записи, превращая бесконечный фэнтезийный дневник (который я веду исключительно для собственного удовольствия – и даже не удовольствия, а внутренней органической потребности) в низкосортный книжный сериал. Но… мне были нужны деньги. Почти любой ценой. Ради Ри. И перечитав многие килобайты своих записей и даже заглянув в старые бумажные архивы, которые мне удалось сохранить со времен детского дома, я… В-общем, первая книга была написана, на один из ранних сюжетов. Иной мир, иные люди – и люди ли? - иные законы. То, чего хочет современный читатель, - уход от нашей реальности в иную реальность. Где краски ярче и чувства насыщеннее. Бьющее со страниц волшебство, захватывающие эмоции, насыщенный приключениями сюжет, жизнь, невероятно привлекательная для тех, кто утратил способность радоваться окружающему миру – тусклому и серому.
Пока издательства, в которые была отправлена книга, думали, что делать с моей рукописью, мне удалось скомпилировать еще два тома. Господи, да сюжетов, придуманных мною за мою недолгую жизнь, хватит не на одну сотню. Издательство «Иной мир» первым сообщило мне о согласии опубликовать мою книгу. И две другие тоже. Кому-то из главных там понравилось мое творчество, но… Когда я думаю о том, на что мне пришлось пойти ради этого, мне хочется кидаться хрупкими стеклянными предметами, бить кулаком об стену и бессильно ругаться.
Я смотрю на рекламный плакат и вижу, ясно вижу их обоих – на первом плане стоит высокая мускулистая девушка, гордо откинув голову и раскинув в разные стороны руки. Черные волосы плащом ниспадают до колен, огромные сиреневые глаза смотрят на мир с выражением… ну, на мой взгляд, с выражением наивного идиотизма. Эта актриса… я сжимаю зубы… она в состоянии играть крутую и невероятно тупую сверхгероиню в боевике по мотивам компьютерной игры, но уж никак не Рои. Рои – воплощенная хрупкость и неугасимый внутренний свет, бескорыстие и чистая, незамутненная радость жизни, Рои – яркий светильник, на чьи хрупкие плечи легла нелегкая ноша – быть защитой и опорой целого народа. И никакой парик и контактные линзы, пусть даже самого лучшего качества, не в состоянии помочь этой убогой актрисе... да что там распинаться. За ее плечами – крутой накачанный мачо с мечом в руках, и при взгляде на него я каждый раз медленно, но верно сатанею. Толстая фиолетовая коса, цвета сощуренных глаз здесь не разглядеть, но я знаю, каким он должен быть, – ультрамариновый, грозовой, цвет ночного неба Роаны. Но парик и контактные линзы… В-общем, не буду повторяться. Шонаэ Карающий Меч, сила и ярость цунами, атакующий тигр, грациозный и хищный, глава войск Роаны – тоже никак не соответствует моим представлениям. Благодаря неумелой режиссуре и ужасному выбору актеров полная приключений философско-мистическая сага превращена в злобное и жестокое мочилово с постельной сценой в финале. Законы жанра, говорит мне господин Никсон. Он искренне не понимает причин моего недовольства. Зато массы принимают на ура. Зато на моем счету не один миллион долларов, и нам никогда не придется голодать. Ри… Я устало закрываю глаза. Дело даже не в фильме. Если бы только в фильме. Я думаю о Рои, моей главной героине, которая покорила не одно мужское сердце. Рои, наследная принцесса Роаны, щит Империи, возлюбленная Шонаэ. Не секрет, что именно любовная история, неразрывно переплетенная с приключениями, сделала роанский цикл столь привлекательным для читателя. Нам слишком не хватает накала страстей в жизни. Мы утратили веру в бессмертную любовь и стремимся обрести недолговечное счастье вместе с героями любимых книг. Я узнаю тебя даже на другом краю Вселенной, в иные времена и в иных пространствах… Рои… Но в моих дневниках, тех, что не читал и никогда не прочтет никто, кроме Ри, пожалуй, там Рои… А ладно, я разжимаю судорожно сжатые кулаки и резко выдыхаю, плевать. Я – знаю, как все было в реальности. То есть – в моей выдуманной вселенной. В моей любимой нереальной реальности и недействительной действительности. Там, где серебряные драконы танцуют под сиреневыми облаками и тысячецветные радуги расцвечивают весенние грозы. Там, где цветочные эльфы собирают пыльцу с хищных, смертельно опасных черных фиалок и варят хмельные меда на праздник летнего солнцестояния. Там, где древняя магия вызывает к жизни то, что немыслимо под иными небесами, на иной земле. Пусть у меня извращенное воображение. Главное – я знаю, остальное – неважно. Просто из-за этого мне кажется, что мои книги исполнены лжи, а ложь я ненавижу. Странно звучит в устах писателя.
Я медленно покачиваюсь с носков на пятки и размышляю, чем буду рисовать. Да, я еще и рисую… всем, что попадется под руку. В детстве – прутиком на земле, мелом на асфальте, легкими касаниями пальцев на запотевшем стекле, карандашом на листе бумаге, хм… киселем на обоях. И такое бывало, за что не раз мне давали по шее. Стремление запечатлеть мгновение и попытка схватить мысленный воображаемый образ – две страсти, сопутствовавшие мне с детства. Хотя цветные карандаши, нежная гамма пастели, изысканная акварель, простая яркая гуашь и масляные краски по старинным рецептам– все это попало мне в руки только после появления Ри. До него мир вокруг меня напоминал черно-белое кино. Графика. Все оттенки серого, но красок, сверкающего и буйного разноцветья, в моем мире не было. Врачи говорили – дефект зрения, так бывает, это не лечится, да и кому какое дело до детдомовского ребенка? И я не могу забыть тот момент - первый взгляд Ри, глаза в глаза, душа в душу, и в моих глазах мир вспыхнул мириадами красок. Я помню это невыразимое, непередаваемое ощущение, до сих пор заставляющее меня покрываться мурашками чистого и незамутненного восторга, - смотреть и видеть, видеть, видеть… Я рисую постоянно, неостановимо, неутолимо, даже больше, чем пишу, и если у меня и есть талант – то это талант художника. Стоит ли говорить, что я иллюстрирую собственный дневник? И единственное, что меня действительно радует в голливудских фильмах, то, на чем мне удалось настоять, - это мультипликационные вставки, созданные на основе моих рисунков. Они хороши, действительно хороши, и этим я горжусь. К тому же Ри любит мои картины. Это для меня очень, очень важно. Я даже не знаю, был бы в моей жизни вообще смысл, если бы не Ри. А вот Ри, к сожалению, не рисует. У Ри страсть к фотографированию – и как хорошо, что я могу позволить себе купить лучшую в мире фотоаппаратуру, устроить дома фотолабораторию – да все что угодно я могу сделать, с теми деньгами, что я получаю за экранизацию своих книг и свои художества! В комнате Ри полстены увешано моими фотографиями и разнообразными коллажами – для вдохновения, говорит Ри.
Пусть будет масло. Я решаю временно плюнуть на работу и Голливуд. Мне хочется нарисовать Рои, тем более что такова была просьба Ри. Я тянусь к кистям, одну привычно затыкаю за ухо, и мои руки какое-то мгновение застывают в воздухе – я гляжу на пустой холст и вижу, отчетливо вижу, как на нем, поверх наложенного грунта проступает лицо, невыразимо знакомое лицо, сиреневые глаза, темные волосы, собранные в тяжелый шиньон, вместо шпилек – кисти, на левой скуле пятно краски, а выражение – непередаваемо лукавое. Я улыбаюсь – Рои тоже рисует, это у нас общее увлечение – и уверенной рукой начинаю наносить мазки. Ри утверждает, что Рои у меня получается живее и достовернее всех – и в книгах, и на холстах. Я думаю, любой писатель точно знает, как выглядят его герои, и я – не исключение. Просто у меня многогранный талант воплощения в жизнь еще не существующего (это не мои слова, а одного из критиков). Даже Ри… иногда мне кажется плодом моего воображения, особенно если вспомнить обстоятельства появления этого невероятного создания в моей жизни. Что тут можно сказать? Жизнь полна чудес. По крайней мере, моя.
Телефон в соседней комнате разражается серией мелодичных звуков, которые именуются японской музыкой, и я роняю кисть и бегу – неужели что-то случилось? Текстовое сообщение гласит: «О, с тобой все в порядке? Разведка доносит, что в твоей комнате в полшестого утра горит свет. Мне вернуться?». С ума сойти, озадаченно думаю я. Почему Ри не спит? И что еще за разведка? Потом спрошу… А руки машинально набирают «Да, просто неожиданный приступ бессонницы, рисую Рои, ты почему не спишь, солнце?» В ответ – улыбка. Не отвечает, зараза. Через полминуты – еще одно сообщение: «Марш спать. Приятных снов». Еще через несколько секунд: «Я тебя люблю». «Я тоже». Я мою кисти, руки и ложусь в кровать, хотя точно знаю, что заснуть не удастся. С ума сойти, как Ри мной командует. Главное, непонятно, почему я это позволяю.
Огонек свечи трепещет на легком сквозняке, тонкие и изящные трубки музыки ветра наполняют комнату мелодичным звоном, а я… вновь думаю о Роане, королевстве на краю Вселенной. О Роане, сказочной и дивной, невозможной и такой, ох такой настоящей… О Роане, где долгие годы – точно древнее проклятье – бушует война. Алчность, несомненно, один из самых страшных человеческих пороков. И как же не повезло Роане, что под боком у нее вечно голодная, невероятно агрессивная Империя Шагри! Столетиями Роана беззаботно танцует на краю пропасти, звенят изящные серебряные серьги колоколов, взмывают широкие рукава полноводных рек, трепещут широкие юбки полей, голос Роаны-красавицы, Роаны-затейницы не умолкает в старинных народных песнях… Над нами – одно небо, безграничное синее небо, над нами радуга семи солнц, семь полных лун дарят нам свое волшебство, под нами – одна земля, плодоносная благодатная мать, а значит – у нас одно сердце. Да будет вечный мир в краю Роа-Энне!
Жители Роаны не любят войны. Но свобода и честь ценятся больше, чем жизнь. Веками воины Шагри не могли пересечь пределов Роаны, откатываясь от ее границ, точно прибой от каменного пирса. Веками, тысячелетиями стражи Роаны и сменявшие друг друга Щиты Роаны обороняли границы. Веками хранилось хрупкое равновесие, пока… пока на трон Шагри не взошел император Дариэ. Человек неведомого рода и неведомого происхождения. Бесстрашный и безжалостный, великолепный стратег и блестящий тактик, благородный и смертоносный. Маг невероятной силы. И история приняла новый оборот… Я закрываю глаза, и перед моими глазами отчетливо встают иные пространства…
Командор Агава врывается в покои:
- Непредвиденная атака на западные рубежи! Ее ведет сам Дариэ! Рои!
- Я знаю… Я буду там вовремя, - спокойно, с чуть смущенной улыбкой. – Где Шонаэ?
- Блокирует атаки на востоке! Он не сможет помочь, - командор опускает голову.
- Ясно, - вновь улыбка, темные пряди скрывают глаза. – Не волнуйтесь.
- Рои! – в глазах командора плещется отчаяние. – Тебе нельзя в одиночку! Всего пятнадцать лет! Никакого боевого опыта! Если Дариэ тебя уничтожит, мы обречены.
- Я не подведу. Я же – Щит.
- Рои… - командор качает головой. – У нас нет иного выхода, тебе придется…
- Все будет хорошо.
Агава с отчаянием смотрит, как изящная фигура в традиционном облачении – Арма всемилостивая, даже без доспехов! – тает, оставляя за собой облако сиреневого тумана…
Сердце бьется, точно птица, стремящаяся выбраться на волю, и усилием воли Рои восстанавливает нормальный сердечный ритм. Потому что до начала боя – всего несколько мгновений, несколько мгновений в абсолютной тьме пространства концентрации – и неожиданно, точно резкий удар в солнечное сплетение, чувство опасности! Атака на границу началась, защитные чары не выдержат удара Дариэ!. Резкий свет солнца западного предела бьет в глаза, но жмуриться и терять драгоценные секунды некогда – стремительной сиреневой птицей Рои бросается наперерез магической атаке противника – о Арма, сколько здесь легионов – не счесть, тьма клубится за их плечами, та же тьма, что пляшет в глазах всадника в антрацитово-черных доспехах, возглавляющего атаку, темные молнии танцуют на острие его меча – сейчас он воплощает в себе всю силу его верных воинов, фокус магической атаки. Дариэ, непобедимый император Шагри. Мучительная неуверенность сжимает сердце Рои – недостаточно опыта, недостаточно силы, и если атака не будет остановлена, если по обломкам Щита Роаны воины Дариэ войдут в Роану, то от прекрасных земель, подобных которым и нет на земле, останутся одни воспоминания в легендах и сказках… За спиной Рои приграничные города и селения, там, где по весне устраивают гулянья и маскарады, там, где Рои, ловя губами лепестки цветущих яблонь, впервые … Все мысли и воспоминания, промелькнувшие в голове Рои за одно неуловимое мгновение, вытесняются железной решимостью – враг не пройдет! И, подняв подбородок и выпрямив спину, Рои принимает на себя чудовищный удар. Арма, как больно… Обжигающая, невероятная по своей интенсивности боль, от которой вскипает кровь, рвутся сухожилия и мышцы, темнеет в глазах… Но раскинутые в мнимо-бессильном жесте руки, узкие запястья, привыкшие держать легкую кисть, на этот раз удерживают атаку целого войска… Рои чувствует, как по подбородку струится кровь из прокушенный губы… Стоять, не сдаваться, выдержать, я смогу, иначе… Арма, больно, в глазах плывет черный туман… и неожиданно Рои встречается взглядом с черным всадником. Лицо императора закрыто шлемом, но глаза… в которых бушует космическая метель, рождаются и умирают Вселенные… ярость во взгляде Дариэ сменяется удивлением, одним повелительным жестом император прекращает атаку, и Рои мгновенно падает на колени, сплевывая на землю сгустки крови... Прроклятье, внутреннее кровотечение… Если он атакует снова… Рои резко поднимает голову, и, отшатывается – Император стоит в двух шагах, и во взгляде его плещется непонятное.
- Позволь, я помогу тебе, - Дариэ пытается схватить его за плечо.
Рои резко вскакивает – откуда только силы взялись и повелительно вытягивает руку раскрытой ладонью вперед, одновременно активируя внутренние резервы самоисцеления. Передышкой надо пользоваться на полную катушку.
- Благодарю, не надо… - Арма, как все-таки больно.
- Кто ты? – встревоженно спрашивает Дариэ, не сводя глаз с Рои. – Я не встречал тебя раньше.
Рои поднимает голову, сжимая губы и вытирая кровь с подобродка.
- Теперь встретишь не раз. Я Рои дан-Вирэнна, Щит Роаны, Страж Границ.
Антрацитовые глаза Дариэ расширяются.
- Твой отец – покойный король? Тебе всего пятнадцать лет, Рои! Кто же выпустил тебя в бой?! Да еще в одиночку и против меня!
- У нас есть выбор? – горько усмехается Рои. Кто бы мог подумать, что Дариэ скажет примерно то же, что Агава. – Ты не пройдешь, император. Я знаю, твоя власть сильна и твоя сила огромна, за тобой – Высокий Совет и легионы, но пока я дышу – ты не пересечешь наших границ.
- Ты погибнешь… - говорит Дариэ, и Рои вновь не понимает выражения его глаз.
- Не исключено, - Рои неожиданно солнечно улыбается. – Мы все смертны. Но я умру, зная, что все делаю правильно. Мой народ нуждается во мне. Они верят.
- Послушай меня, Рои дан-Вирэнна, - неожиданно решительно говорит Дариэ, слегка наклоняясь вперед, и Рои машинально делает шаг назад. – Послушай меня и запомни. Я никогда не причиню тебе вреда. Ни тебе, ни тем, кого ты любишь. И где бы мы ни встретились на поле битвы, я отступлю. Клянусь. Ты мне веришь?
Рои потрясенно кивает, а Дариэ, отвесив поклон, тает в утренней дымке вместе с бесчисленными своими легионами.
Дариэ держит свое слово…
Я распахиваю глаза. Эта сцена была записана лет десять назад, но впервые она проигрывается перед моими глазами, точно кадры из кинофильма. Много воды с тех пор утекло… но Дариэ держит свое слово. Если на поле битвы появляется Рои – Дариэ отступает. Но… ведь даже Рои, сражаясь каждый день, не в состоянии успеть везде и всюду. Много времени, чудовищно, непоправимо много занимает восстановительный целительный сон… Ведь Щит Роаны – человек, а не механизм. Земли королевства медленно и неуклонно сокращаются. Не первый год Высокий Совет требует от императора нанести серию решительных ударов и вынудить Роану капитулировать – под угрозой всеобщего уничтожения, но заставить Дариэ нарушить клятву не смогут все демоны преисподней.
Я понимаю своих героев, мне ясны чувства и стремления Рои, Шонаэ, Агавы и многих других, но вот Император Шагри – и для меня загадка. Какие цели он преследует? Что вынудило его дать эту клятву? Благородство? Иногда у меня создается впечатление, что Дариэ и вовсе не желает воевать с Роаной – щадя Рои, милуя других ее Стражей, отпуская на свободу жителей захваченных областей. Понимает ли он, что Роана скорее погибнет, чем примет условия победителей, - вот вопрос. Впрочем, как бы там ни было, мир заключить без одобрения Высокого Совета – не во власти Дариэ. Ведь единственные решения, на которые Император влиять не в силах, – это декреты Высокого Совета о заключении мира и объявлении войны. А Империя не откажется от Роаны. Не так уж велики земли народа Роа-Эннэ – по сравнению с целым-то миром, в котором теперь один закон - Шагри. Не так обширны ее поля, глубоки реки и высоки горы. И богатства не столь привлекательны. Но вот жители волшебного королевства… прекрасные девушки и юноши, в которых течет Древняя Кровь… их красота, сила и умения – вот то, чего не сыщешь более нигде, обойди ты хоть всю Вселенную. Империя хочет владеть Роаной, как рабыней-наложницей. Именно поэтому так отчаянно сопротивляются жители прекрасного королевства. И пока живет и дышит Щит Роаны, Рои, чьей красоте и силе нет равных, жива и чудесная страна. Недаром Рои зовут – Надежда Роаны, Роан-Элли.
Рои. Рои дан-Вирэнна. Я хмурюсь и потираю бровь. Плохо, когда жизнь тысяч зависит от одной, да еще столь юной. Чудовищная ответственность. Страшная нагрузка. Управлять страной и защищать ее, до последнего вздоха – вот обязанность Щита. Но Рои черпает силу в любви – и Шонаэ, и своих людей… Любовь – сокрушительная сила. О боги, а я – законченный романтик. Drama queen, - говорит Ри, усмехаясь, и тут же добавляет: «Шишков, прости, не знаю, как перевести». Страстное увлечение последнего года – иностранные языки, английский, немецкий, японский… Хорошо иметь абсолютную память!
Мой мобильный вновь оживает. «О, почему ты не спишь?» и улыбка. Вот черт, ну откуда Ри может это знать? Ну что ж, побеседуем.
«Не знаю, Ри. Я думаю».
«Ты слишком много думаешь. Это вредно. Надо чаще выходить на улицу. Почему бы тебе не пойти учиться? Знаешь, институт, друзья, вечеринки в общежитии… М?» Ничего себе идея, думаю. Как только в голову пришло? И не первый раз, кстати, намекает. Будто мне мешает жить отсутствие высшего образования. Ха, мне и отсутствие среднего не мешает, собственно говоря. Школьный аттестат был мною куплен. Ну не до него было в свое время, честное слово.
«А работа?» - пишу я.
«Ты слишком много работаешь. В твоем возрасте запирать себя в четырех стенах неразумно. Ты превратишься в законченного социофоба». Вот здорово, как много умных слов знает Ри.
«Я подумаю».
«Подумай. Ты слишком мало развлекаешься. Отбой».
Я встаю и сажусь за свой ноутбук. Окей, может быть в словах Ри есть доля правды. Я и правда социофоб. Но для ребенка, выросшего в детском доме, это неудивительно. Я сторонюсь людей – они меня не понимают. Это ужасный камень преткновения между мной и моими издателями и продюсером, чертовым мистером Никсоном. Дело в том, что я пишу под псевдонимом. Вернее, это даже не псевдоним, это настоящая мистификация. Выдуманная биография. Никому неизвестно ни мое имя, ни мое лицо. Надо ли говорить, как это… скажем, расстраивает моих почитателей по всему миру. Но вот уж что мне точно не нужно – так это популярность. Этот пункт внесен во все мои контракты, и в случае разглашения моего истинного имени – а оно известно только двум людям, компании ждут такие неустойки, что меня не покидает уверенность в собственной безопасности. Мне хорошо в тихом оазисе нашей с Ри квартиры. Есть, впрочем, одно «но». И весьма серьезное «но». Конечно, в определенной доле наивности мне не откажешь, это верно. Меня не удивляет, что мои книги согласились опубликовать, сейчас столько барахла публикуют, так что ничего странного. А «Хроники Роаны» на фоне 90% печатной продукции в жанре «фэнтези» смотрятся весьма неплохо – и написаны грамотно, и в фантазии не откажешь, с чувством юмора опять же все в порядке. Но вот рекламная кампания, которую мне устроило издательство, презентации, создание сайта, реклама – страшно сказать! – на телевидении… Все это очень и очень странно. Издательство заявило, что они разглядели во мне талантливого многообещающего автора. Это, конечно, здорово, моя благодарность не имеет границ, но… кто дал на это деньги? Почему именно мои книги предложили перевести на английский и опубликовать в США и Британии, а потом и в других странах? Без сомнения, я неплохо пишу – но я не гений. Я даже, положа руку на сердце, не талант. Не Толкиен, не Брэдбери, не Желязны, не братья Стругацкие, не Урсула ле Гуин. Кто проплатил всю эту рекламу? Мой незримый благодетель… что он существует, в этом нет сомнения. С некоторого момента, какой-то переломной точки, которую я упустила, моя жизнь начала непрерывно улучшаться. Началось все с того, что мне дали двухкомнатную квартиру – это в пятнадцать-то лет, причем в неплохом спальном районе Москвы, пять минут до метро «Отрадное». Не абы какую квартиру, а с евроремонтом и отличной обстановкой. Мне удалось поверить, что это не сон только когда директор детдома, неожиданно ставший моим официальным опекуном, силком притащил меня туда, показал все бумаги, а потом долго беседовал на тему, что иногда некоторым людям в жизни очень везет. Ага, везет, конечно, но не настолько же! Тем более, что дизайнер, работавший с квартирой, словно знал меня лично, и настолько хорошо, что мне просто не по себе делалось. Каждый месяц мой опекун переводил на мой счет крупный суммы денег, и, простите, конечно, мой скепсис, но черта-с-два я поверю, что это были его деньги. Хотя добиться от него честного ответа мне все равно оказалось не под силу. Умение настаивать на своем – явно не самая сильная моя черта, хорошо что Ри в этом отношении кардинально от меня отличается. Поэтому и командует как хочет. Когда мне исполнилось восемнадцать, а деньги на счет продолжали поступать, причем суммы непрерывно увеличивались, мне стало ясно, что дальше я пользоваться этими деньгами не могу… Вот тогда-то мне и пришла в голову блестящая идея стать молодым талантливым автором. Сейчас я уже думаю, что не в добрый час. А к двадцати годам (за два года!!) слава и Голливуд принесли мне невероятные прибыли, и из категории «обеспеченные» мы с Ри перешли в категорию «очень богатые». Тем не менее деньги на тот счет продолжают поступать – мне регулярно присылают уведомления из банка. Но это что. А медицинская страховка, опять же неизвестно кем оплаченная? На меня и Ри? А выигранная в лотерею машина? Даже, черт побери, когда мне в подвеску въехал пьяный идиот, когда, порывшись в интернете, мы с Ри выяснили, что автозапчасти в Москве не достанешь, даже тогда нам позвонили из автосервиса и сказали, что через сутки мы можем забирать машину. Ее починили бесплатно – рекламная акция. Смешно, право слово. Бесплатный сыр… Ри предполагает, впрочем, весьма неуверенно, что это мои родители, которых мучает чувство вины. Но что-то в это слабо верится. Давно бы уже объявились. Мне любопытно, очень любопытно. И не по себе от чьего-то неослабного и пристального внимания к моей, к нашей жизни.
Ладно, я встряхиваюсь и опять на несколько минут застываю, глядя на разгорающийся восход. И перед моими глазами вновь встает алое марево… Черт! Уснуть мне уже не удастся, в голове – туман и смутное предощущение каких-то неожиданностей, и я решаю перенести свою ежеутреннюю пробежку на более раннее время. На прямо сейчас.
Я люблю город утром. Можно зажмуриться и представить, что произошла глобальная катастрофа. Все люди вымерли. Все дома опустели. И только звук моих шагов отзывается эхом в пустых подворотнях. Ри говорит, что я имею о-ча-ро-ва-тельную склонность к драматизму и бесплодным фантазиям, а мне кажется мы живем ровно в то время, когда апокалиптичность мышления свойственна практически каждому. Наш век просто дышит преддверием грядущей катастрофы. Я неожиданно спотыкаюсь – в-общем-то так часто бывает, если бежишь с закрытыми глазами, и совершенно неожиданно меня подхватывает чья-то рука.
- Осторожнее!
- С-спасибо, - я разглядываю молодого вихрастого парнишку в куртке ало-оранжевого цвета. На плече у него вышита яркая птица, распахнувшая крылья.
- А я на работу спешу, - солнечно улыбается мне парень, - гляжу – вы бежите. С закрытыми глазами. А тут вот асфальт перекопали, и я понял, что вы…. ну, грохнетесь.
- Спасибо, - говорю я, начиная улыбаться в ответ. Редко встретишь такую доброжелательность – для меня это как подарок с утра пораньше. Я легко откликаюсь на симпатию со стороны других.
- Что же вы не крикнули?
- Вы бы испугались, - он дергает себя за вихор.
- Рано вы на работу.
- У меня их несколько, - кивает он и лезет в сумку. – А вот… возьмите. Может, пригодится.
Я принимаю из его рук твердый картонный прямоугольник белого цвета с потрясающе правдоподобно изображенной огненной птицей. Надо же, она и впрямь нарисована, не напечатана. Но вот чем… Я, художник, не в состоянии определить. «Академия Феникс», - гласит полукругом расположенная подпись. И все.
- Что это? – спрашиваю я с изрядной долей недоумения и понимаю, что пока я разглядывала подарок, мой собеседник испарился. Все страньше и страньше, как говаривала Алиса. Я возвращаюсь домой, сажусь за компьютер и решительно вбиваю в поисковую систему запрос «Академия Феникс». Запрос долго, странно долго (система зависла?) обрабатывается, а я машинально потираю зудящее запястье. Что такое? Нахмурившись, я приглядываюсь и вижу проступающую на коже… татуировку? Непонятные какие-то символы, и вот если тут и тут добавить черточку, то… получится птица. Птица с распахнутыми крыльями. Чертовщина. Экран компьютера неожиданно гаснет и вспыхивает языками огня – настолько реалистичными, что я отшатываюсь. По экрану бежит черная, точно выжженная, надпись - «Академия Феникс. Запретная Зона. Введите пароль. До деактивации системы осталось пятнадцать секунд. Четырнадцать. Тринадцать…» Я не знаю, что такое «деактивация системы», но звучит это очень и очень недобро. Быстро набираю на клавиатуре «Возрождение». Из пламени поднимается птица, взмахивает крыльями, сообщая «Неоригинально. Но сойдет», и я, вздрогнув от неожиданных звуков птичьей речи, наконец-то попадаю на сайт.
«Добрый день», - вежливо и музыкально здоровается со мной изрядно уменьшившаяся в размерах птичка. – «Добро пожаловать на сайт Академии Феникс, учебного заведения для одаренных существ».
Существ? Кого еще, кроме людей, я могу там встретить? Во всем происходящем явно есть какой-то смысл – я это определенно чувствую. Есть, конечно, только моему пониманию он недоступен. Кинув взгляд на запястье, убеждаюсь, что рисунок исчез. М-да… Может, мне и впрямь пора к психиатру?
Я пробегаю глазами страницу. Что?! Адрес Академии засекречен? Доступ для просмотра программы занятий закрыт ? Ну знаете. Вот вернется Ри, взломает ваш сайт к чертовой бабушке, дьявольской старушке, тогда будете знать. Читаю дальше. Ага, можно попасть на собеседование – маршрутная газель «Феникс» отходит от метро «Ботанический сад» в пять часов по средам и пятницам. Вот и съезжу послезавтра. Потому что во мне проснулось мое неистребимое кошачье любопытство. Правда, пистолет я все же с собой возьму – на всякий случай. Хотя моя интуиция мне подсказывает, что опасаться мне нечего… Ну, посмотрим.
***
Сегодня возвращается Ри, и я готовлю обед по-японски. Половина второго, звон ключей, шуршанье в прихожей, и я радостно и счастливо улыбаюсь, слушая торопливые шаги.
- Только не бей меня! Мне уже сегодня досталось! – говорит Ри, появляясь в дверях кухни, и снимает темные очки. Вот здорово, синяк под глазом, синяк на скуле, разбитая губа. Я начинаю тихо смеяться.
- Столкновение с автобусом? – невинно интересуюсь.